На протяжении нескольких лет (конца уже прошлого века), на страницах разных радиолюбительских СМИ и другой литературы периодически появлялся разрозненный материал о Сергее Степановиче Жидковском – уникальном человеке с трудной и сложной судьбой. И это неудивительно. Документально зафиксированная, более 100 лет назад, его радиолюбительская деятельность, позволяет нам более чем на десять лет назад отодвинуть “планку” возникновения на территории Украины радиолюбительского движения.
В начале марта 1914 г. на ст. Жмеринка Юго-Западных казенных железных дорог был арестован служащий киевского железнодорожного телеграфа Сергей Степанович Жидковский, который построил у себя дома ЛРС беспроволочного телеграфа и подозреваемый в перехвате радиограмм местной военной станции “искрового” телеграфа. “Изобретатель или шпион?”… – пестрели тогда заголовки материалов многих газет.
Приведу (в современном написании) некоторые из газетных выдержек 1914 г.:
- Во время обыска… власти нашли много записей, из которых видно, что Жидковский сносился из Жмеринки с Берлином, Гамбургом, Парижем и другими городами за границей” (“Русское слово” от 16 марта);
- “В квартире Жидковского найдена прекрасно оборудованная станция беспроволочного телеграфа. Арестованный считался молодым изобретателем…” (“Петербургская газета” от 16 марта);
- “В Жмеринке вдруг перестал работать телеграф в то время, когда шли секретные военные телеграммы. Тут и явилось подозрение, что телеграф испорчен умышленно Жидковским, чтобы перехватывать военные телеграммы и передать их по своему беспроволочному телеграфу за границу” (“Новое время” от 18 марта);
- “Жидковский оборудовал свою станцию за 200 рублей, тогда как устройство такой станции обходится в несколько десятков тысяч рублей” (“Петербургская газета” от 19 марта);
- “… изобретение [Жидковского – прим. авт.] давно были продемонстрированы на некоторых конкурсах в Париже и Вене” (“Вечернее время” от 21 марта);
- “… радиотелеграфный аппарат его не примитивный и не самодельный, а системы Маркони, стоит дорого, но им не покупался, а получен из-за границы” (“Новое время” от 21 марта).
Вместе с тем, пресса отмечала, что “… существование и работа самодельной станции беспроволочного телеграфа не составляли тайны и были хорошо известны не только железнодорожному начальству, но и жандармской полиции, … ибо Жидковский не только не скрывал своих успехов, но, наоборот, хвастался ими” (“Русское слово” от 18 марта).
В действительности же не было ни новейших изобретений в области радиотелеграфии и их демонстрации на конкурсах (выставках) за границей, ни переписки с Маркони и его помощи, ни заграничного происхождения обнаруженных аппаратов, а тем более шпионажа. Имела место ЛРС, правда, с весьма хорошими для того времени техническими характеристиками, сконструированная и изготовленная С. Жидковским, и используемая им исключительно в любительских целях.
Еще в 1909 г, во время учебы в Киевском техническом училище железнодорожного транспорта, Сергей Жидковский все свое свободное время отдавал радиолюбительству и изучению основ зарождавшейся радиотехники. В этот период он с большим увлечением работал над исследованием свойств различных детекторов и разработал несколько конструкций детекторных приемников. По окончанию училища в 1910 г молодой радиолюбитель был зачислен на двухлетнюю практику в Службу телеграфа при ст.Жмеринка Юго-Западных железных дорог.
Примечание: В 1918 г. училище было преобразовано в электромеханический техникум, который позже стал носить имя Н. Островского.
После завершения практики и сдачи экзаменов он с 1 января 1912 г. был назначен надсмотрщиком телеграфа при ст. Казатин, а затем – при ст. Жмеринка. Имея достаточно хорошую теоретическую и практическую подготовку по электротехнике и желая расширить свои познания в новой для себя области – беспроволочной телеграфии – Жидковский посещал находящуюся в Жмеринке “искровую” станцию Военного ведомства, где получил первые сведения по устройству и работе радиостанций. Тогда же он приступил к конструированию, сборке и регулированию своей ЛРС, которая начала работать весной 1912 г.
Следует отметить, что радиотехника в те годы (и не только в России) была еще в относительно зачаточном состоянии, являясь достоянием сравнительно узкого круга специалистов, работающих в этой области. Но в военном деле беспроволочная телеграфия уже имела довольно обширное применение. Вступая в 1914 г. в Первую мировую войну царская Россия имела радиосвязь с союзными державами: в Петербурге уже работала 100-киловатная радиостанция для связи с Англией и Францией, а в конце 1914 г. была открыта в Москве и Ходынская радиостанция.
Примечание: Привожу выдержку из письма писателя Ю. Смолича, который был свидетелем деятельности в Жмеринке “искровой” станции, которую посещал Жидковский: “… Я приехал в Жмеринку в двенадцатом году и радиостанция уже была. Находилась она на территории Десятого полка, как раз подле футбольного поля (сначала мы играли в футбол на территории 10-го, а потом перешли на территорию 9-го). Три высоких, метров по 30-40 деревянных столба, соединенные вверху сетью проволок-антенн. А под ними небольшой деревянный павильончик с широкими стеклянными окнами – сама радиостанция. Во время передач или приема из павильончика слышно было треск и на выходах проводов вспыхивали искры, такие же искры вспыхивали вверху – на антеннах. Само собой разумеется, что было все это очень примитивно. Называлась станция – “станция беспроволочного (или “искрового”) телеграфа. И солдаты, обслуживавшие ее, тоже так и назывались – “искровики”. От них приходилось слышать всяческие новости с театра военных действий, а когда началась революция, то и сведения о событиях в Петрограде…
Неудобством в ведении радиообмена было отсутствие второй работающей ЛРС. Поэтому С. Жидковскому на первых порах приходилось довольствоваться только приемом радиограмм, передаваемых местной станцией Военного ведомства. Однако, вскоре была собрана вторая ЛРС, которую Сергей установил на квартире своего товарища телеграфиста М.М. Бубновского, жившего в двух верстах от него.
В это же время, в связи с поступившими сообщениями о начале использования радиосвязи на железных дорогах за границей, по инициативе начальника Службы телеграфа Управления Юго-Западных железных дорог А.А. Коркушко в 1912 г. был поднят вопрос об ознакомлении Службы телеграфа с основами беспроволочной телеграфии и о постановке хотя бы в ограниченных объемах опытов по применению беспроволочного телеграфа в России. При подборе персонала для будущих исследований выяснилось, что на ст. Жмеринка служит надсмотрщиком телеграфа С.С. Жидковский, большой знаток радиотелеграфа и как радиолюбитель уже работающий на этом поприще. Таким образом, в августе 1912 г. Сергей Степанович прикомандировывается к Службе телеграфа в Киев, а с 1 января 1913 г. зачисляется в ее штат на постоянно. Перед ним была поставлена задача собрать радиостанцию в Службе телеграфа и добиться приема сигналов точного времени и метеобюллетеней, передаваемых радиостанцией Эйфелевой башни в Париже.
В дальнейшем, под руководством инженера А. Гера, им была сконструирована и изготовлена в мастерских Службы телеграфа модель переносной радиостанции для проведения опытов по радиосвязи поездов во время движения. Есть сведения, что данные радиостанции заинтересовали императорскую Академию наук, которая предложила использовать их во время солнечного затмения в 1914 г.
С переводом в Киев Жидковский мог работать на своей ЛРС только по выходным дням, когда он приезжал домой. Его “искровой” передатчик, построенный с ведома А.А. Коркушко, имел максимальную мощность 50 Вт и состоял из самодельной катушки Румкорфа (обе катушки которой были погружены в банку с маслом и дающей длину искры до 150 мм), плоского конденсатора (выполнен из двух металлических пластин размеров в 0,5 листа писчей бумаги, помещенных в стеклянную банку), искрового разрядника (использовался пополам распиленный металлический стержень, укрепленный на фарфоровой подставке), телеграфного ключа и выходной катушки
(содержащей 8 витков 5-мм провода без изоляции, соединенной подвижными контактами с катушкой Румкорфа и антенной). Основные детали передатчика были закреплены на потолке и стенах помещения. Питание осуществлялось от батареи из 10-15 мешковых гальванических элементов Сименса. На передачу использовалась Г-образная антенна с наклонным снижением длиной в 14 саженей (30 м) и высотой подвеса – 2 и 4 сажени (5 и 9 м соответственно).
Примечание: Указом от 1835 г. размер сажени был определен в 7 английских футов или 84 дюйма и что соответствовало 3 аршинам или 48 вершкам по тем временам и равняется нынешним 213,36 см.
Прием проводился приемником собственной конструкции с трансформаторной связью (их было изготовлено 2 шт.). Антенна состояла из нескольких проводников (сначала – 2, в дальнейшем – 5) длиной 6-7 саженей, поднятых на высоту 3 сажени. Входная катушка приемника была аналогична выходной катушке передатчика и соединялась подвижным контактом с катушкой L2 (200 витков тонкого провода в изоляции, намотанного на картонный цилиндр диаметром около 200 мм). По образующей цилиндра изоляция у провода катушки была снята и по образовавшейся “дорожке” шириной в 3 мм при настройке приемника на станцию двигались подвижные контакты. Детектор был изготовлен из стальной иглы и пирита, а головные телефоны были изготовлены из “капсул” телефонных аппаратов, обмотки которых были изменены на сопротивление в 2000 Ом.
На своей ЛРС Жидковский проводил эксперименты, не выходящие за пределы чисто любительских опытов: прием метеобюллетеней с Эйфелевой башни, которые он по проводам передавал в Киев; систематические наблюдения за влиянием атмосферы на радиоприем; прием на длинных волнах передач радиостанций Киева, Одессы, Бобруйска, Берлина, Гамбурга и Парижа.
Стоимость одной ЛРС, по словам Жидковского, была равна около 50 руб., что составляло его двухмесячную зарплату (будучи практикантом, он получал 80 коп. в день). Столь значительная разница в оценках стоимости его ЛРС, данной прессой (хотя и во многом завышенная) и фактической, объясняется просто: соответственно существующим расценкам кристаллический детектор для приемника в магазине стоил 60 руб., стоимость его при изготовлении в мастерской выражалась в 3 руб., а при самостоятельном его изготовлении расходы же составляли всего 15-20 коп.
В конце февраля 1914 г. заведующий Жмеринской военной станцией “искрового” телеграфа капитан К. Старинкевич, знавший о существовании ЛРС С. Жидковского, донес об этом местному приставу. Пристав, при очередном докладе, доложил о наличии на ст.. Жмеринка ЛРС губернатору, после чего последовал приказ об аресте Жидковского. И колесо завертелось! В усадьбу, где была установлена в сарае его ЛРС, в воскресенье 2 марта явился, бряцая саблей, ротмистр Козуб в сопровождении чинов подольского жандармского управления. Он провел повальный обыск, долго и подозрительно разглядывал сводки барометрических наблюдений и еще раз отметил, что мачты “представляют собою безусловно беспроволочный телеграф, вполне пригодный для действия”. В результате, он был объявлен “опасным государственным преступником” и ему грозила смертная казнь. Конструктор “подозрительной” радиостанции был заключен в одиночную камеру Винницкой тюрьмы. Ему инкриминировалось (в современном написании) “устройство без надлежащего разрешения станции беспроволочного телеграфа с целью способствовать иностранному правительству или агенту иностранного государства в собирании сведений, касающихся внешней безопасности России или ее вооруженных сил, или сооружений, предназначенных для военной обороны страны”. На предварительном следствии, под руководством местного радиоспеца штабс-капитана Урванцева, были произведены опытные работы на самой радиостанции, которые показали возможность приема (“перехвата”, как было подчеркнуто в обвинительном акте) радиограмм на больших расстояниях.
Началось обстоятельное и серьезное следствие… Так как, согласно предварительному заключению экспертов, ЛРС Жидковского (в современном написании) “считалась образцово оборудованной, могущей вести разговоры” 20 мая 1914 г. специальная комиссия в составе следователя по важным делам Винницкого окружного суда А.Ф. Назаренко, ведущего по этому делу следствие, а также товарища [заместителя – прим. авт.] прокурора суда С.М. Пинкевича, начальника розыскного бюро при штабе Киевского военного округа подполковника Белевцова и привлеченного в качестве эксперта командира 4-ой “искровой” роты капитана Муращенко провела следственный эксперимент. ЛРС Жидковского была размещена на Жмеринской радиостанции Военного ведомства и в течении всего вечера производился контрольный прием радиограмм из Киева, Одессы и Бобруйска; иногда прослушивалась работа радиостанции, расположенной на Эйфелевой башне и неизвестных английских, германских и французских радиостанций. При работе ЛРС Сергея Жидковского на передачу ее сигналы смогла принять лишь сама Жмеринская военная радиостанция. В процессе эксперимента члены комиссии были поражены примитивностью приборов, оригинальностью их исполнения и необычайной легкостью, с которой достигалась настройка станции.
С окончанием следственного эксперимента, 24 мая Жидковский был еще раз (десятый по счету) допрошен, после чего мера присечения ему была изменена на освобождение из-под стражи под гласный надзор полиции. До этого более двух месяцев он находился в одиночном заключении, свидания не разрешались, изредка предоставлявшиеся прогулки не совпадали с прогулками всех остальных арестантов: в таких условиях содержались заключенные по политическим преступлениям.
После освобождения С. Жидковский продолжил свою работу в Управлении Юго-Западных железных дорог.
Людей, производивших последующее дознание и следствие по делу Жидковского, нельзя упрекнуть в том, что они отнеслись к своим обязанностям поверхностно и несерьезно. Наоборот, в течение целого года, они с кропотливой усидчивостью собирали все новые и новые подтверждения “виновности” молодого изобретателя. Любой факт, любой документ они старались истолковать так, чтобы придать делу желаемый для них оборот. Даже письмо Жидковского на имя редактора журнала “Вестник знания”, в котором он справлялся об условиях получения разрешения на установку радиостанции, также было оценено следствием как неоспоримый факт умышленной незаконности существования “частной радиостанции”.
27 октября 1914 г. товарищ [заместитель – прим. авт.] прокурора Одесской судебной палаты подписал обвинительный акт о крестьянине Высоколитовской волости, Брестского уезда, села Росна, Сергее Степановиче Жидковском, заподозренном в государственной измене и шпионаже. Обвинительный акт, изложенный по всем правилам судопроизводства, на 8 с. начинается следующим детективным вступлением (приведено в современном написании): “В конце февраля 1914 г. заведующий Жмеринской военной станцией искрового телеграфа капитан Кронид Старинкевич случайно узнал от некоего Горлецкого о том, что в городе Жмеринке Винницкого уезда, по дороге к казармам 11-го и 12-го стрелковых полков, есть какие-то мачты, по своему виду очень напоминающие беспроволочный телеграф”. Далее весьма последовательно излагается весь ход событий: как капитан Старинкевич доложил о сделанном им “открытии” вновь назначенному местному приставу С. Александрову, как был направлен для тайной проверки “переодетый нижний чин” и как, наконец, полиция установила, что таинственные мачты есть действительно не шесты скворешен, а мачты станции беспроволочного телеграфа…
18 февраля 1915 г., с благословения Главного управления генерального штаба в лице капитана фон Нидермиллера, над Сергеем Степановичем Жидковским начался “шемякин суд” – на выездной сессии Одесской судебной палаты при закрытых дверях было заслушано дело по обвинению Жидковского в устройстве без разрешения с целью шпионажа радиотелеграфной станции в г. Жмеринка.
Читаем (написание сохранено) “Дъло N 1360 С.С. Жидковского”: “Вчера въ выездной сессiи Одесской судебной палаты при закрытыхъ дверяхъ было заслушано дело надсмотрщика службы телеграфа Юго-Западныхъ железныхъ дорогъ С.С. Жидковского по обвинению его в устройстве безъ надлежащего разрешения съ целью шпионажа въ г. Жмеринке радiотелеграфной станцiи… С.С. Жидковский былъ въ марте 1914 года арестованъ въ г. Жмеринка за то, что въ усадьбе Ф. Житника, где проживала мать Жидковского, устроилъ станцiю беспроволочнаго телеграфа съ прiемником столь большой мощности, что могъ принимать радiотелеграммы съ Эйфелевой башни. Им же была устроена радiотелеграфная станцiя въ г.Кiеве при управлении Юго-Западных ж.д. …”.
Но этот суд не оправдал надежд “создателей” громкого дела. Дело в том, что они не сумели сохранить в тайне всех своих натянутых и подтасованных “доказательств”, и дело о “подозрительной” радиостанции попало еще до суда на страницы печати.
Либеральные газеты “Русское слово” и “Киевская мысль” в те дни весьма прозрачно намекали на скудоумие и пристрастность следственных властей. Появились злые карикатуры на “излишнее усердие”. Даже правая печать (газеты “Новое время” и “Киевлянин”) весьма осторожно говорила о том, что надо как следует проверить “возможность шпионажа”. Дело Жидковского просочилось даже в заграничные газеты, которые также, весьма зло высмеяли “палочную” политику следственных властей.
Таким образом, на суде с предельной ясностью выяснилась вся несостоятельность предъявленных Жидковскому обвинений в шпионаже. Суд превратился в комедию, а судьи – в жонглеров, неумело орудующих терминами “внешней опасности” и “шпионажа”. Как ни хотелось представителям “правосудия” расправиться знакомым способом с пионером радиолюбительского движения, они не могли не считаться с общественным мнением либеральных кругов. Обвинение свелось только к нарушению С. Жидковским права на разрешение установки радиостанции (в чем обвиняемый признавал себя виновным и до суда), а по обвинению в шпионаже был оправдан.
Чтобы избежать чересчур громкого скандала, приговором суда обвиняемый был приговорен к месячному тюремному заключению, которое он уже фактически отбыл во время производства следствия. Защищавший Жидковского в суде присяжный поверенный В.И. Карнаухов был уверен, что решение судебной палаты можно было бы обжаловать в Сенате с целью полной реабилитации своего подзащитного. Однако руководство Управления железных дорог Министерства путей сообщения России, не желая продолжения каких-либо разбирательств по этому вопросу, рекомендовало в Киев (в современном написании): “… в случае, если последний [Жидковский – прим. авт.] обратится за советом к своему начальству, надлежит преподать совет:удовлетвориться приговором судебной палаты и не приносить жалобу в Сенат”.
Дело быстро замяли, но его общественное значение затушевать конечно не удалось.
Чтобы ответить на вопрос, возможно ли было свободное развитие радиолюбительства в царской России, обратимся к действующему в тот момент законодательству по использованию радиотелеграфных установок. В 1905 г., для выработки “Положения о радиотелеграфных станциях”, было образовано межведомственное совещание из представителей заинтересованных министерств (военного, морского, внутренних дел, финансов, путей сообщения, торговли и промышленности). Разработанный совещанием проект “Правил”, состоящий из 15 статей, предусматривающий также и устройство частных радиостанций, был внесен на утверждение в Совет министров. 13 декабря 1907 г. Совет министров постановил (в современном написании): “Просить министра внутренних дел исключить из проекта статьи о частных радиотелеграфных станциях, так как, с одной стороны, издание в настоящее время таких постановлений, при новизне у нас радиотелеграфирования, вряд ли вызывается практической надобностью, с другой же, осторожность требовала бы не устанавливать общих условий для разрешения частных радиотелеграфных станций до всестороннего изучения этого нового дела и всех всех затрагиваемых им государственных, общих и частных интересов”. На основании этого Постановления Совета министров министром внутренних дел 20 февраля 1908 г. было утверждено “Положение о радиотелеграфных станциях”, состоящее из 6 статей и предусматривавшее устройство частных радиотелеграфных станций на судах, а на суше – только ученым обществам и учебным заведениям для производства научных опытов и исследований.
Не было внесено сколь-нибудь существенных изменений в отечественное законодательство и после того, как в 1913 г. встал вопрос о приеме сигналов точного времени и метеорологических телеграмм из Парижа. “Правила об установках учреждениями и частными лицами приемных радиотелеграфных аппаратов для проверки времени и получения метеорологических сведений” (название в современном написании) по-прежнему устанавливали разрешительный порядок их установки с пристальным контролем за их работой министерства внутренних дел в лице Главного управления почт и телеграфов (ГУПиТ). Как и прежде, учреждения, лица и общества, желающие установить радиоприёмники для приема сигналов Парижской станции, должны были подать об этом ходатайство в ГУПиТ с приложением технического проекта установки, её схемы, краткого описания приборов и антенны с указанием станции, от которой предполагается принимать сигналы. С получением положительного решения по ходатайству, разрешалось провести установку приемной аппаратуры, после чего производилось ее освидетельствование и только после этого ГУПиТ выдавало владельцу разрешительное свидетельство на право эксплуатации. Кроме всего этого, получивший свидетельство владелец радиоприемника обязан был дать подписку следующего содержания (в современном написании): “Я, нижеподписавшийся, сим обязуюсь сохранять в совершенной тайне содержание случайно принятых моей установкой радиотелеграммы, равно как не открывать посторонним лицам, кем и кому радиотелеграммы были поданы, в чем и даю сию подписку, в противном же случае подвергаюсь ответственности по всей
строгости законов”.
При обсуждении вышеприведенных “Правил” возникли определенные затруднения в определении как перечня наказуемых деяний владельцев частных радиоприемников, так и применяемых к ним карательных мер. В конце концов пришли к заключению, что для обеспечения сохранения тайны корреспонденции на частных лиц следует распространить ответственность такую же, как на должностных лиц почтово-телеграфных учреждений. В соответствии с законом, мерами взыскания, налагаемыми за нарушение данных “Правил” являлись: арест до трех месяцев или денежный штраф в размере до 300 рублей, лишение свободы на срок от одного месяца до одного года. Кроме того, решением суда радиоаппаратура могла быть конфискована.
Как видно из вышеизложенного, все действия С.С. Жидковского были в противоречии с существовавшими в то время требованиями по устройству и эксплуатации радиотелеграфных приборов и ограниченность развития радиолюбительства является скорее следствием правовой неурегулированности этого вопроса, нежели отсутствием способных и инициативных людей, желающих по примеру С.С. Жидковкого, заниматься созданием ЛРС собственной конструкции и их применением.
Примечание: – Россия в этом плане не являлась исключением. Следует отметить, что в те годы не только в царской России, а и во многих других странах (Австрия, Бельгия, Англия, Норвегия и др.) существовала разрешительная система по устройству частных радиостанций. А, например, в Германии законодательным актом до середины 20-х годов была даже категорически запрещена. Частичным исключением являлось лишь законодательство США.
– В 1911 г. Конгресс США начал рассматривать вопрос о целесообразности дальнейших экспериментов на радиоволнах. Узнав об этом, член Гарвардского радиоклуба Элберт Хаймэн послал сенатору Уелшову копию своего научного труда “О целесообразности проведения радиолюбителями своих экспериментов”, которая была выполнена в стенах Гарвардского университета. Ознакомившись с присланным научным трудом сенатор предложил Элберту выступить с докладом перед членами Конгресса и сделал все возможное, чтобы такое выступление состоялось. Хотя на нем присутствовало много противников радиолюбительских экспериментов (представители всевозможных коммерческих фирм и военного ведомства, занимавшихся радиосвязью) запретительных решений принято не было, а спустя год решением Конгресса от 13 августа радиолюбительство в США было узаконено – т.н. “Radio Act 1912”. В соответствии с данным законом не требовалось разрешения на устройство любых радиостанций, но не превышающих дальности действия одного штата (“не нарушающих юрисдикцию других штатов”). Видимо вышеприведенное и способствовало более раннему развитию радиолюбительства в США. Таким образом, де-юро были узаконены, работавшие до этого решения ЛРС США, что также послужило прециндентом и в других странах узаконить радиолюбительское движение.
Действия царской “фемиды” (арест, следствие и суд), очевидно, наложили свой негативный отпечаток на дальнейшую судьбу Жидковского-коротковолновика. Видимо это и объясняет тот факт, что среди первых владельцев тринадцати позывных ЛРС, которые были выданы в соответствии с решением Народного комиссариата почт и телеграфов (НКПиТ) СССР от 25.10.1926 г., его фамилии нет.
С 1925 по 1935 гг., уже будучи инженером, Сергей Степанович Жидковский внес 24 рационализаторско-изобретательских предложений, почти все из которых были внедрены и дали Управлению Юго-Западных железных дорог тысячи рублей экономии.
Его имя было хорошо было известно и за рубежом. Так например, в 1928 г. из Марселя на имя Жидковского пришло письмо, в котором редакция журнала “La telegrapfie Jans fils Moderne” просила Сергея Степановича написать статью-воспоминание о его радиолюбительской деятельности, но (по известным читателю проблемам тех лет) редакция журнала его статьи так и не дождалась.
Дальнейшая судьба талантливого человека и пионера радиолюбительского движения на территории Украины не известна. Как и не сохранились, к сожалению, архивные данные как с мест учебы и работы С.С. Жидковского, так и во всевозможных судебных органах, а также и в фондах Центрального государственного исторического архива (ЦДIА) Украины.
Создание материала о С.С. Жидковском, дало возможность Винницкому областному отделению ЛРУ в 2012 г. учредить соответствующий диплом и с 2013 г. проводить соревнования по радиосвязи на КВ:
Неожиданно, история, приведенная в моей книжке о С.С. Жидковском («Наш первый радиолюбитель» – см. п. 11 «Литература и источники»), нашла свое продолжение… 103 года назад, 20 марта [2 апреля по «новому стилю – см. Примечание] 1914 г. газета “Русское слово” опубликовала заметку под названием “Новые радиотелеграфные станции”. Приводим ее содержание:
«КИЕВ, 19, III. В связи с дознанием по делу Житковского [во многих первичных материалах, вкл. судебное «Дело», его фамилия упоминается как Жидковский – прим. автора], открыто существование второй радиотелеграфной станции при железнодорожном телеграфе на станции «Окница», Юго-Западных железных дорог [север Молдавии – прим. автора].
На днях в «Окницу» прибыл начальник подольского губернского жандармского управления с отрядом жандармов.
Владельцем радиотелеграфной станции оказался контролер окницкого железнодорожного телеграфа Щедельский.
Устроенная им станция помещается в его кабинете.
По беспроволочному телеграфу Щедельский сносился с Киевом, Одессой, Брестом и Эйфелевой башней.
Существование этой станции, по словам Щедельского, известно местной жандармской полиции и высшим железнодорожным чинам.
Щедельский — молодой, талантливый электротехник.
Зная про опыты Житковского и пользуясь достигнутыми им результатами, Щедельский много работал над беспроволочным телеграфом, исключительно с научной целью, имея в виду приспособить беспроволочный телеграф к нуждам железнодорожного дела.
Он изобрел особые аппараты, которые должны оказать огромную пользу железнодорожному делу.
При посредстве этих аппаратов кондуктора поездов, находящихся в движении, могут сноситься с любыми пунктами.
Щедельский окончил только железнодорожное техническое училище, но, благодаря исключительным способностям, вскоре занял место контролера телеграфа, которое обычно занимают только инженеры.
На днях, по поручению управления Юго-Западных железных дорог, Щедельский должен был заключить соглашение с военным ведомством относительно передачи железнодорожных телеграмм между Киевом и Жмеринкой и Одессой по беспроволочному телеграфу.
Щедельский, получая радиобюллетени из Парижа, сверял их с данными Житковского.
Всегда получались одинаковые результаты. Это служило доказательством точности работы молодых изобретателей.
Жандармские власти, осмотрев станцию Щедельского и все его аппараты, составили подробный протокол.
Щедельский оставлен на свободе, но радиотелеграфирование ему запрещено.
Оказывается, из своих изобретений Щедельский не делал тайны и даже читал молодым телеграфистам станции «Окница» лекции по радиотелеграфированию.
Выясняется, что третья железнодорожная станция беспроволочного телеграфа оборудована в Киеве.
По распоряжению властей эта станция также временно закрыта».
Примечание: Т.н. «новый стиль» был принят на заседании СНК 24 января 1918 г.
В заключение, привожу небольшую дискуссию семилетней давности с Михаилом Шапринским (UT5BW; ныне – S.K.):
Кого же считать первым радиолюбителем Украины?
Михаил Шапринский, ut5bw, г. Киев
Недавно редакция газеты «Радиоинформ» перепечатала известную статью Г. Члиянца, uy5xe, «Наш первый радиолюбитель» в спецвыпуске № 1 (13)/2010 и на страницах газеты выступила с инициативой отметить 100-летие украинского радиолюбительства, опираясь на информацию о вкладе С.С. Жидковского в любительское радио. Предлагается организовать соответствующий test и Дни активности; учрежден диплом «Первый радиолюбитель Украины». Не умаляя весомые заслуги Сергея Степановича Жидковского, «крестьянина Высоколитовской волости, Брестского уезда, села Росна» в истории радиолюбительства Украины, считаю полезным обратить внимание на следующие факты.
В своих воспоминаниях «У истоков радиолюбительства» Федор Лбов, R1FL, («Радио», № 9, 1963 г., стр. 10-11) пишет, упоминая и о С.С. Жидовском, что «к числу самых первых радиолюбителей России» следует отнести 5-классника КИЕВСКОГО коммерческого училища М.А. Бонч-Бруевича (род. 22.02.1888 г. в г. Орле), который зимой 1905/06 гг. сам сделал приемник и передатчик «волн Герца» и испытывал их для связи. М.А. Бонч-Бруевич является крупнейшим ученым, организатором и изобретателем в области радио, которым по праву гордятся и Россия и Украина. С.С. Жидковским по праву гордятся радиолюбители и Украины, и Беларуси. А Эйнштейном вправе гордиться и Швейцарии, и Германии, и США, и Израилю, и всему миру…. Чувствуете глубины проблемы?..
Поэтому все материалы и мероприятия к 100-летию украинского радиолюбительства было бы корректнее организовать под девизом «В память первых радиолюбителей Украины (М.А. Бонч-Бруевича, С.С. Жидковского и др.)», а нашим «историкам-любителям» извлечь урок из допущенного «ляпсуса».
Опубликовано 06.04.2010 на http://www.krc.ham.net.ua/articles.php?lng=ru&pg=3650
Комментарий Георгия Члиянца (UY5XE):
Хочу возразить Михаилу Шапринскому (UT5BW) по статье Федора Алексеевича Лбова [в 1925 г. – R1FL, в 1926-33 гг.: 01RA, eu2AA] “У истоков радиолюбительства” (“Радио”, #9, 1963 – с. 10-11), в которой ее автор указывал, что Михаил Александрович Бонч-Бруевич в 1905/06 гг., будучи пятиклассником (?), начал активно заниматься радиолюбительством…
Приведу периоды его учебы в различных учебных заведениях Киева и Петербурга:
В 1906 г. в Киеве, будучи 18-летним юношей, он окончил обучение коммерческого училища (а до этого он учился – сначала в гимназии, а затем еще пять лет учебы в реальном училище, в которых т.н. “точные науки” не преподавались). В нем он впервые (в старших классах училища) начал изучать только основы физики по учебнику Краевича…
Еще одним важным моментом считаю тот факт, что первый же популярный учебник по электротехнике – “Электромагнитные волны и основания беспроволочного телеграфа” только был издан (в том же 1906 г.) его будущим учителем и наставником, профессором В.К. Лебединским. Да и в редактируемой им же физической части теоретического “Журнала Русского физико-химического общества” практические схемы приемником и передатчиков врядли публиковались…
Мало вероятно, что и в библиотеки киевских начальных и средних учебных заведений поступала зарубежная специализированная литература по электротехнике…
С 1906 по 1909 гг. Бонч-Бруевич был юнкером Николаевского военного училища в Петербурге и далее несколько лет проходил службу в 5-м Сибирском саперном батальоне в Иркутске. Думаю, что военная служба не давала ему так же возможности для занятий практической электротехникой…
Более того, в большой биографической статье известного ученого-историка В.М Родионова – “Михаил Александрович БОНЧ-БРУЕВИЧ” первое упоминание о начале его перехода от физики к электротехнике относится к 1913 г. – когда уже в чине подпоручика, будучи слушателем второго курса петербургской “Электротехнической офицерской школы” (окончил в 1914 г.), увидела свет его первая исследовательская статья об искровом разряде.
Опубликовано 29.04.2010
Георгий Члиянц (UY5XE)
(сокращенный, доработанный вариант текстовой части авторской книги [11]).
Литература и источники:
- “ОБ’ЯВЛЕНИЕ”. (Радио-Отдел НКПиТ, Москва, 25 октября 1926 г. – 2 с.).
- Юрий Добряков. “Дело крестьянина Жидковского” (“Радифронт”, #13/1935 – с. 7-8).
- Письмо Ю. Смолича к Г. Брилингу от 12 мая 1969 г. (“Особый фонд Г.Г. Брилинга” в Винницком архиве: “Материалы по истории, физкультуре и спорту на Винничине”).
- Р.Н. Бикенин, А.А. Глушенко, М.А. Партала. “Криминальный” итог начала радиолюбительства в России” (“КВ журнал”, #2/1998 – c. 55-60).
- Микола Хiхлач (UT3NQ). “Дещо з iсторiї радiоаматорства на Вiнничинi” (“QUA-UARL”, #2/1999 – с. 47-48).
- Георгий Члиянц (UY5XE). “У истоков мирового радиолюбительского движения (Хроника: 1898-1928)” (Львов: 2000 – с. 5-7).
- Г.А. Члiянц (UY5XE). “У витокiв радiоаматорського руху” (доповiдь на мiжнар. конф. “Радiоаматор-2000”; Київ; НТТРЕЗ – с. 3).
- Ответы автору на запросы:
– ЦКАДР “Укрзалiзницi” (##: 647 от 30.05.2000, 726 от 14.06.2000);
– Архива Казатинского отделения Ю-ЗЖД (# НОДАА-2-Ч-268/10 от 3.07.2000);
– Архива Жмеринского отделения Ю-ЗЖД (# НОДАА/Ж- 231 от 06.07.2000);
– Военная прокуратура южного региона Украины (# 25/1590 от 04.07.2000);
– ЦДIАУ (#1042 от 25.09.2000). - БСЭ (третье изд.) (М.: “Советская энциклопедия”, 1975; т. 22 – с. 496).
- “Одесская судебная палата” (ЦГИАУ; Киев; ф. 348 – с. 71-77, 146-147).
- Георгий Члиянц (UY5XE). “Наш первый радиолюбитель” (Львов: 2000 – 14 с.).